Как-то
раз овладел мной навязчивый бзик:
Стал мне тесен мой дом - тёплый светлый
парник.
Буйный чуб я секатором молча состриг
И пошел налегке бороздить материк.
Месяц
шёл, сам не зная куда, напрямик, -
Через лес, где хрустел под пятой
боровик,
Через луг васильков, через поле гвоздик,
Через реки, болота, камыш и тростник.
Шёл по
берегу моря, слыхал жуткий крик,
То кричал Буревестник, - известный
шутник,
Между тем жирный пИнгвин акулий
плавник
Робко прятал в утёсах в секретный
тайник.
Жаль,
чуть-чуть был он тесен - давил на кадык...
И высок был слегка - к подбородку
впритык
Он стоял... Я, однако ж, с годами привык.
Хоть с тех пор от него у меня нервный
тик.
Как-то в
храм я зашёл, и тотчас же возник
Предо мной такой нервный, весь в чёрном,
мужик.
Тыкал в грудь мне крестом и кричал: "Еретик!"
Видно, мой воротник вызвал в нём этот сдвиг.
Но,
оставив девиц, шёл я дальше, ведь кик
Приключений не ослабевал ни на миг.
Пусть шипят: мол, ведут все дороги в
тупик-
Мне свобода дороже медовых ковриг.
И тогда, чтобы не омрачать светлый лик,
Обменял я все книги на сотню мотыг,
А мотыги купил у меня гробовщик,
Чтоб цеплять их к гробам как торговый
ярлык.
Я ж возил
по дорогам купцов и калик,
Но однажды в горах провалился в ледник
(Поутру ослепил меня солнечный блик),
И - увы! - превратился в большой снеговик.
Да,
природа таит в себе много интриг...
Только я не сломался, не струсил, не
сник!
Пусть костюмчик из снега тяжёл и велик,
-
Всё ж отправился дальше я, свесив язык.
Подвернулся
в пути мне один проводник,
Уверял, что Сусанина он ученик.
Что ж, веди, - я сказал, но проклятый
старик
До пустыни довёл и сбежал, баловник.
Здравствуй,
белое солнце пустыни! Безлик
Твой песков океан, и ближайший арык
Отыскал я с трудом... Там сидел
большевик
И портянки сушил, их повесив на штык.
Сухов (бывший
товарищ), смакуя балык,
Мне поведал, что в тайну таможни проник:
По девицам – крупнейший теперь оптовик,
Упакованным, для маскировки, в башлык.
Я присел
на песок, снежный снял пуховик,
Из кармана достал свежий гриб моховик,
Закусил, - и главою печально поник,
Оттого что безумно я tired and sick.
И решил:
может я по натуре грибник?
По характеру ж, впрочем, большой
озорник,
И побрёл по пустыне, надев дождевик,
Находя ж, в основном, не грибочки, а пшик.
И не
вынесло сердце засилья барыг –
Миокардом прощальный проделало вздрыг…
Человечество мой не познало дневник, –
Так я памятник всё ж себе и не воздвиг.