Мы тут... Сначала придумали тему, потом начали сочинять наш пример. Потом надо было отлучиться, затем опять были в седле, но досочинять пример до конца не удалось, и как-то оно не сочиняется.
Поэтому даём сюда недоделанный текст, можно принять и назначить конкурс с тем, что есть, а можно убрать.
Вот сырой текст трёхмесячной давности:
Дорогие друзья!
Мы повтыкали в наш ноутбук, пораскинули мегабайтами...
Произведение одного поэта/писателя в стиле другого.
Не только в стихах, но и в прозе
«Ромео и Джельетта» в стиле Пушкина (как бы).
Может и не очень получилось, но мы старались.
Войну без всяких честных правил
Двум знатным кланам Бог послал,
Кто больше на тот свет отправил
Врагов своих, тот правит бал.
Пир (горой) в доме Капулетти,
Жужжит о свадьбе мать Джульетте:
«Пора бы брачный дать обет –
Тебе уже тринадцать лет!
Жених богатый и ампирный
Сегодня будет на балу:
Пленяйся, млей, и не балуй,
Будь соблазнительной, но смирной».
Джульетте это всё не в лад –
Она Ромео ищет взгляд.
Ромео из семьи Монтекки
Джульетту заприметил враз,
Они клялись в любви навеки
И не жалели пышных фраз.
В глубокой келье с тайной дверцей
Их обвенчал монах Лоренцо
С надеждой, тонкой словно нить,
Вражду семей остановить.
И молодые между делом,
Решив «Пора, мой друг, пора!»
В опочивальне до утра
Сливались и душой и телом,
Не ведая, какую хрень
Готовил им грядущий день.
В Вероне жарко. У Тибальда
Вскипели кровь, слюна и мозг –
Убил Меркуцио в запале
И лучше выдумать не мог.
А у Ромео в сердце вьюга:
Не потерплю потерю друга!
Отважно шпагу обнажив,
Иных не видя перспектив,
Ромео, горем сокрушённый,
Свершает должной мести акт –
И вот на площади Тибальд
Лежит смертельно поражённый!
Но, чтобы казни избежать,
Ромео вынужден бежать.
Джульетта в горе и расстройстве
Грустит и мечется теперь...
А тут ещё предельно свойский
Жених Парис стучится в дверь.
Не допуская диалога,
Отец грозит Джульетте строго:
«Коль не пойдёшь с ним под венец,
Тебе я больше не отец».
Лоренцо ход придумал ловкий:
Джульетта чудный пьёт раствор
Вот чудодейственный раствор
Тт – .................
Невесты нет, и нет помолвки!
Но то не смерть, а крепкий сон –
Почти два дня продлится он.
Но прочие о том не знали,
В слезах поникли головой,
В смятенье, в ужасе рыдали,
Затем с молитвою святой
Джульетты труп под плач печальный (ппппплохо)
Переместили в гроб хрустальный,
..................
И в склеп фамильный принесли.
.........................
.......................
В поле "Тема этого конкурса" следует вносить: один в стиле другого
Кузнечик в жаркий день скрывался в травке.
Исполнен неги, с травкой слился он
— всяк меньше огурца,
но тоже зелен,
природой трепетно взлелеян,
он был приятен всяческой козявке,
и с мухами был дружен испокон.
Но надобно ж было вдруг беде случиться,
Что вдруг лягушка
С теж же цветом кожи
Туда явилась и давай орать:
«Как ты, наглец, посмел тут отдыхать,
вдыхать
пыльцу своей противной рожей!
Ты вздумал надо мной глумиться!
За дерзость эту я тебя сожру!»
«Сударыня!
Я только лишь в жару
В траве скрываюсь – отвечал кузнечик –
К тому ж, мне не понятны Ваши речи:
В траве я лишь в полсилы отдыхал,
Вполсилы ел,
и слушал лишь вполуха,
при том пыльцу ни разу не вдыхал
И уж никак не нюхал»....
«Наглец! Бунтарь! – лягушка отвечает –
Ваш насекомый род
как раз сейчас
Наш кислород усиленно вдыхает,
А выдыхает углекислый газ,
Которого лягушкам не хваатает!
Поэтому, без всяких лишних тем
Тебя я потихоньку просто съем.
Коль нет тебя – и нет проблем .»
Случилось как-то в феврале
Такое дело…
Изба горела на селе,
Изба горела.
А искры, падая на снег,
Шипели слабо.
А по угольям, как во сне,
Гуляла баба.
Вошла в горящее жильё,
Заголосила.
Была в движениях её
Такая сила!
Не видел разве лишь слепой,
А каждый зрячий
Не первый рубль дармовой
В карман заначил…
Метались лошади во мгле,
Ржа оголтело.
Изба горела на селе,
Изба горела…
А баба, прыгнув из сеней,
Схватила вилы
И ими на скаку коней
Остановила.
Крестьяне бороды скребут,
Все в удивленьях:
Какие женщины живут
В родных селеньях!
Это было над морем, отемнённым грозово,
Где укрыт облаками солнца огненный шар,
Где тревожно от чаек, их безумного зова,
Где исчеркано небо крылолётом гагар.
Трепетала природа в ожиданье прилива,
В предгрозовье туманном, в неизбежности зла.
И тогда буревестник воспарил горделиво,
Над бездонностью мрачной воздымая крыла.
Закипала в пучине посейдонова пена,
И вершил глупый пингвин ретираду, спеша.
Но парил буревестник, и вещал дерзновенно,
Что приемлет стихию гордой птицы душа!
Волны яро вздымались в крутопенном ажуре,
Пузырясь и сверкая, как в бокале вино.
И пророчила птица ветропросвисты бури.
Это было экстазно, это было хмельно!
Листва опадает и денно, и нощно.
Трепещут осины, дубы вековые.
И травушку косят и денно, и нощно –
Там чёрные зайцы, а там – голубые…
Покрылась трава ледяною росою,
И тени встают у болот, как живые…
Но косят косые косою косою
Там чёрные травы, а там – голубые.
Согласно прогнозам последних известий,
И волки, и совы в лесах обнаглели,
Спасения нет от разнузданных бестий…
А зайцы всё косят средь сосен и елей.
Качаются сосны и шепчут в тумане,
Качаются волки и совы рябые,
Качаются волны травы на поляне…
И страхи – то чёрные, то голубые.
Листва опадает… Всё в мире не вечно –
И козни волков, и с ветвей сов паденья,
Возможно, и зайцы с их песней беспечной –
А нам всё равно, мол… Но вечно движенье.
Падут на поляны великие снеги,
Но всем трын-трава катаклизмы любые!
И косят, и косят, как в кои-то веки,
Те чёрные зайцы и те, голубые…
Сегодня печален бровей твоих гордый излом,
И рот твой, я вижу, особенно полон забот.
Послушай: далёко-далёко – вон там, за углом –
Изысканный жил чёрный кот.
Он гибкостью был африканским лианам сродни,
Сверкал его дивный покров, как чернёный металл,
Но тяжкими были его беспокойные дни,
Которые он во враждебном дворе коротал.
Приют его – тёмный подвал, а не радужный грот.
Когда приближался спасительной ночи финал,
Встречая рассвет, выходил из прибежища кот,
И люд суеверный охоту за ним начинал.
И только любовь утешеньем служила коту.
Страдалец, изгой, отягчённый заботами дня,
Бежал от людей, за верстой отмеряя версту,
К пушистой подруге, на два изумрудных огня.
Я знаю немало баллад о кошачьей любви,
И тайны кошачьи тебе я поведать готов.
Но ты суеверна, ты хмуро сидишь визави,
Вздыхаешь и слушать не хочешь про чёрных котов.
И как я тебе расскажу, сколько в сердце добра
У чёрных котов, и что каждый – нам друг и собрат?
Ты плачешь? Не надо. Утри свои слёзы, сестра.
Коту тяжелее стократ.
А это река,
Которая в неких местах широка.
Процесс переправы довольно непрост.
Вот с этой-то целью подвешен был мост –
Мост, который построил Джек.
А это коровы,
Которые все веселы и здоровы.
А кушают травку лишь там, где река
Весьма камениста, весьма широка,
И поиск в ней брода довольно непрост,
И где переброшен был хлипенький мост –
Мост, который построил Джек.
А это вот – бык,
Который по доскам ходить не привык,
Но громко мычат и взывают коровы
На том берегу – веселы и здоровы,
Полны они сил и все там, где река
Шумна и опасна, и так широка,
Что путь на свиданье довольно непрост,
Где словно соломинка вытянут мост –
Мост, который построил Джек.
А это истошный, пронзительный крик,
Который исторг незадачливый бык,
Который туда поспешал, где коровы
Все так сексуальны, сильны и здоровы
И кушают травку лишь там, где река
Для мостика хлипкого чуть широка…
Над бурным потоком повисла доска,
Нещадно качаясь, тревожа быка…
Мост, который подвесил Джек.
Казак рукою нежно ласкает стан подруги.
Река, как наша радость, широко разлилась.
Как славно, что на Волге, на этом добром струге
Ватага Стеньки Разина сегодня собралась.
Мы песни распеваем, ковши наполнив брагой,
Как бился атаман наш и чести не ронял.
Лишь об одном тихонько мы ропщем всей ватагой:
Пошто же Сенька Разин нас на бабу променял?
Проблему атаману решить совсем недолго.
Он взмахом поднимает персидскую княжну,
«Прими, – кричит, – подарок, родная матерь-Волга!»
И отправляет девушку в бурлящую волну.
Её он с болью в сердце когда-то, может, вспомнит,
А нынче, наш товарищ, не хмурься, улыбнись –
Свобода от обузы пускай тебя наполнит.
Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!
Тело хладное Жучкино в тёплую землю зарою,
И посею траву-мураву, и цветы посажу.
И прочту «отче наш», и на скорбь своё сердце настрою,
И на камне печальную надпись углём напишу.
Как была моя Жучка добра, весела и прекрасна,
Как любил я её, как лобзал от ушей до хвоста…
Но хранить благочестье её призывал я напрасно –
Оскоромилась Жучка, съев мясо во время поста…
Есть горох не желала она, к нему чувств не питая.
Были съедены Жучкой – то видел я сам наяву –
Сизый буйвол, и белый орёл, и форель золотая,
И её я убил, и с грехом этим вечным живу…
И полью я могилку слезой, не ища утешенья,
Помолюсь о собачьей душе – да спасёт её Бог…
А потом он пошлёт мне прощение за прегрешенья,
И печально доем я не съеденный Жучкой горох.
Это было в Четверг 09 Декабря, 2021 12:51:23
Если вы уже оценивали все представленные творения и просто хотите посмотреть результаты, то сделать это можно тут